Старинный мир воображению отдан на разграбление

Этот текст – продолжение вчерашнего. 21 декабря речь шла о шотландском писателе Саки (Гекторе Хью Манро), сто лет назад написавшем очерк «Старинный город Псков». А в 2006 году выпускнику псковского исторического факультета Филиппу Бахтину, в то время работавшему главным редактором русской версии журнала Esquire, пришла мысль пригласить в Псковскую область – в Михайловское – известных писателей, музыкантов, кинорежиссёров, телеведущих. В августе в музее-заповеднике Михайловское" работала редакция журнала Esquire. К ним подключились Алексей Герман-младший, Александр Митта, Ираклий Квирикадзе, Леонид Фёдоров,  Владимир Волков, Александр Генис и многие другие, приехавшие в Михайловское на неделю. Это была подготовка к выпуску специального ноябрьского номера, в котором соединилось всё что можно – рассказы жителей псковских деревень Зимари и Дедовицы, и рассказы жителей Петербурга, Москвы, Лондона…

Лондон представлял один из самых известных современных английских писателей Питер Акройд (Peter Ackroyd) – автор романов «Большой лондонский пожар», «Завещание Оскара Уайльда», «Падение Трои», «Дом доктора Ди», «Письма Платона» и, конечно же, книги «Лондон: биография».

Приезду Акройда в Псковскую область предшествовала московская пресс-конференция, на которой он объяснил, что же его заставило приехать в Россию. Если говорить коротко, то русская классическая литература. Пушкин, Достоевский, Толстой, Гоголь…«Я хочу найти отголоски прошлого и очертания настоящего», - говорил Питер Акройд перед тем, как отправиться в Псковскую область.

«Я не слишком заинтересован в постиндустриальной капиталистической Москве с её ай-подами и мобильными телефонами, - объяснил Акройд, прежде чем пуститься в автомобильное путешествие по маршруту Москва – Тверь – Торжок – Вышний Волочек – Старая Русса – Псков – Михайловское. - Гораздо больше мне интересно, сохранился ли в России дух старины. Я верю, что, несмотря ни на что, он выжил. Моё путешествие в эти края, наверное, похоже на поездку вдохновлённого Диккенсом москвича в Лондон».

Питер Акройд – это не Гектор Хью Манро, у него не было времени приезжать надолго (Манро жил и работал в России три года, выучил русский язык). Акройд приехал в Михайловское 21 августа 2006 года, а на следующий день отправился на машине обратно в Москву. Жил в гостевом домике. От экскурсии отказался и достопримечательности обходил самостоятельно.

Позднее появились несколько эссе Акройда на заданную тему: Undercover in Mother Russia («Тайное России-матери»), Ruissia's Icy Heart («Ледяное сердце России»)...

Каких-то восторгов по поводу российской действительности от Акройда ждать бесполезно. Он даже о своём любимом Лондоне, который он обожает и о котором без конца пишет, отзывается так: «Безобразный, грязный, большой. Это далеко не красивый город…». А когда его спрашивают: если он так безобразен, то зачем вы решили написать его биографию (биографию города как биографию человека), то он отвечает: «А я не возражаю, что он такой. Мне это как раз нравится. Я люблю его тёмные стороны, его древность. На этом месте люди живут с бронзового века…».

Так что высказывания Акройда о псковской действительности не стоит воспринимать как нечто безоговорочно плохое. Тем более что о своих недостатках мы знаем намного больше, чем это известно Акройду. Он приехал и уехал. Многое – и хорошее, и плохое – он просто не успел заметить. К тому же, он, в каком-то смысле, не от мира сего. Живёт прошлым. Он ехал в Россию не знакомиться с современниками. Он прибыл навестить тех, кого знал заочно, - Пушкина, Достоевского… Поэтому и маршрут выбрал соответствующий.

«Я всегда мечтал приехать в Россию, о которой знал только по литературе и фильмам. Можете считать нынешнюю поездку литературным паломничеством, - объяснил он свой интерес к России. - Буду искать остатки той России, которую знаю по литературе XIX века. С точки зрения атмосферы и людей выяснять соотношение прошлого и настоящего. Буду искать дух Гоголя, Достоевского и Пушкина. Этими писателями восхищаюсь и ставлю в один ряд с Диккенсом и Шекспиром. В Старой Руссе увижу места, где происходит действие романа Достоевского «Братья Карамазовы», поброжу по даче Достоевского, где он писал своих «Карамазовых» и, конечно, я мечтал посетить места, где жил Пушкин, и еду в Михайловское…».

Ехал он в Михайловское по шоссе, поэтому Акройду особенно запомнились инспекторы ГИБДД. «Есть нечто комичное в том, как дорожная полиция прячется в кустах, подкарауливая водителей, превышающих скорость», - написал он после возвращения из путешествия в Псковскую область.

На Россию Акройд смотрел теми же глазами, что и на Англию. О своём любимом Лондоне он написал: «Грязь и смрад там соседствуют с красотой… В основание Лондона – тьма». Когда он писал о России, то тоже старался держать в поле зрения сразу две стороны, сравнивая увиденное с тем, что он вычитал в «Мёртвых душах» и в романах Достоевского. Акройд, ссылаясь на Достоевского, стремился заглянуть в глубины «русского характера», но так как по Достоевскому таких глубин две (о Достоевском читайте здесь 3 декабря), то Акройд обращает внимание на обе: на «глубину благородных идеалов» и на глубину «отчаяния и вырождения». И это перекликается с тем, о чём писал век назад Манро. С одной стороны, казнокрадство, «репрессии», «насилие», а с другой: «Нигде вы не встретите более доброжелательных, любвеобильных людей». Однако ни Манро, ни Акройд не противопоставляют тёмное и светлое, что говорит об их проницательности. Один и тот же человек может сочетать в себе разные качества. Он может быть, например, гостеприимным насильником. Не в том смысле, что он притворяется и хитро заманивает свою жертву, а в том, что он же не со всеми насильник. Человек может быть доброжелателен и приятен во всех отношениях, но только не на службе, где ему приходится выполнять «грязную работу», допустим, - пытать людей. Он может после такой работы даже страдать, но ведь кому-то и такую работу делать необходимо… Разве не так?

Проехавшись из Москвы в Пушкинские Горы и обратно, Акройд написал: «Почти во всех городах, где мы побывали, есть статуи Пушкина и скульптуры любимых его персонажей. Ни одного писателя в Англии так не славят».

Это верно. Но почему Пушкина в России славят? По многим причинам, но, на мой взгляд, не совсем не по той причине, на которую указывал сам Пушкин: «И долго буду тем любезен я народу, // Что чувства добрые я лирой пробуждал, // Что в мой жестокий век восславил я свободу // И милость к падшим призывал». Милость к падшим и добрые чувства, пробуждённые лирой, в России не в почёте. Про свободу и говорить нечего. Зато памятники Пушкина - во многих местах. Формальность соблюдена.

Зато поездка Акройда в Россию позволила ему достичь главной цели, которую он обозначил, как только прилетел в Москву: «Я хочу ощутить эхо прошлого». В современной России ощутить «эхо прошлого» проще простого. Прошлое, благодаря этому эху, ещё не прошло. Более того, оно наступает. И в конце 2016 года масштабнее, чем в середине 2006 года.

Однажды Акройд заметил: «Я не верю, что прошлое непременно находится в прошлом. Оно вечно, оно – всегда вокруг нас».

Акройд написал огромное количество книг, и почти все они – о прошлом. Одна из них – об английском воображении: «Я написал книгу о происхождении «английского воображения», для чего мне пришлось прочитать произведения, написанные в VI–VII веках. В книге я постарался проанализировать, откуда в английской литературе появилась эта черта, а также исследовал особенности английского воображения. Смешивать реальные ситуации с выдумкой было частью английской литературной традиции ещё со времён Даниэля Дефо. Как, например, в «Дневнике чумного года», где он притворяется, что речь идет о реальных людях, а на самом деле пишет о вымышленных.

Я каким-то образом перенял эту традицию сам – сочетать реальное с нереальным, иллюзорное с таинственным. В английской литературе, в отличие от французской с её нормами и законами, никогда не было жёстких границ между формами. Я это объясняю историей Англии и английского языка, который является смесью диалектов, латыни, англосаксонского, германского. Такая «разношёрстность» языка определяет и свободу литературных форм…».

Думаю, что путешествие Акройда через Тверь, Торжок, Вышний Волочок, Старую Руссу, Псков в Михайловское – это тоже скорее было путешествием по воображаемой стране. Литературной России. «Для меня несравненно легче, к примеру, написать диалог, происходящий сто лет назад, чем диалог, происходящий сегодня, - объясняет особенности своего литературного метода Питер Акройд. - Скажу больше, для меня это куда более естественно. К тому же для любого писателя писать о сегодняшнем дне - значит писать о себе самом. А я совершенно не хочу писать о себе самом». Так что Акройд обречён писать о тех временах, в которых он не жил.

Когда Акройд отправлялся в это не самое трудное путешествие по России, он сказал: «Я хочу узнать, осталось ли в России что-то от того времени, старого духа, когда жил Пушкин, той России, которую я знаю по книгам и кино. Я убеждён, что люди продолжают жить благодаря духу истории, тому старинному духу, когда жили русские писатели-классики. Прошлое существует в настоящем, современности не может быть без истории. Я надеюсь найти в России эти знаки прошлого. Например, если вы просто приезжаете в Лондон, вы можете и не обнаружить никакого духа Диккенса. Но нужно смотреть повнимательнее, и можно увидеть то, что осталось со времен Диккенса, - я не имею в виду социальные типы и конкретную городскую географию, скорее, человеческое поведение и общую атмосферу». Если иметь в виду это, то человеческое поведение и общая атмосфера в России не так сильно изменилась со времён Пушкина и Достоевского. А там, где наблюдаются провалы, можно подключить воображение – английское или русское, у кого какое есть.

Акройду показалось, что в Пскове «грязно, неухоженно, убого…». Английский писатель решил, что это была особенность не конкретного месяца августа (одного из самых чистых в Пскове) или конкретного города или эпохи. По его мнению, это вытекает из огромных пространств России, которые сложно освоить и которые поглощают. Как поглотило  когда-то пространство и время стоявшую в Пскове на Сергиевской улице гостиницу «Лондон» - вместе с лучшим городским рестораном

Впрочем, если бы Акройд написал то же самое о городе Лондоне, а не о Пскове – никто бы не удивился. По той причине, что он о Лондоне и не такое писал. И не только он. «Для Даниэля Дефо город был огромным телом: «В нём всё обращается, всё извергает и под конец за всё расплачивается», - говорит в своей биографии о Лондоне Питер Акройд. -  Вот почему этот город часто изображали чудовищем – жирным и отёчным великаном, который губит больше, чем порождает». Акройд с этим согласен. Он относится к городу не как к чему-то неодушевленному, каменному, деревянному, железному… «Переулки города подобны капиллярам, парки его – лёгким, - написал он об английской столице. - В дождь и туман городской осени блестящие камни и булыжник старых улиц словно кровоточат. Уильям Гарвей, ходя по улицам в бытность свою хирургом больницы Сент-Бартоломью, заметил, что шланги пожарных насосов выбрасывают воду такими же толчками, как вскрытая артерия выбрасывает кровь».

Акройд, когда готовил читателей к своей ставшей сверхпопулярной книге «Лондон: биография», предупреждал: «Читателям этой книги придётся блуждать в пространстве и воображении».

 По большому счёту, это касается любой книги.

Старинный мир воображению отдан
На разграбление и дышит на ладан,
Как в старинной гостинице «Лондон» -
В ожидании клада.
Запущен в голове поиск -
Заряжен на мозговую атаку.
Затянут потуже пояс.
Месяц выходит из мрака.
Зачарованный кладоискатель
Над столом чертит новую карту.
Сползает медленно скатерть…
Карта – большая утрата.
Старая карта – пропала.
Прежний мир разрушен и брошен,
Но существует право
Восстановить прошлое.

Нарисовать прошлое.

Оно – для ума пища.
Воображению город отдан.
Искатель о прошлом пишет
В старинной гостинице «Лондон».