Зачем молиться на дикобраза?

Если бы Петру Краснову дали в 1926 году Нобелевскую премию в области литературы, то он мог бы в последствие стать первым русским нобелевским лауреатом, которого бы повесили. Но Краснову Нобеля не дали (а повесят его только в 1947 году).                                

Иногда Краснова включают в список «великих русских писателей». Ещё при жизни атамана Краснова некоторые отчаянные литературоведы писали: «Краснов будет причислен к сонму русских классиков». Всем этим спискам и предсказаниям грош цена. Вообще непонятно, кто такой «великий писатель»? Цифрами это не измеришь. Ни тиражами, ни тем более количеством написанных книг (у Краснова одних романов было написано штук 30, и главный из них – «От Двуглавого Орла к красному знамени», после издания которого Петра Краснова и выдвинули на Нобелевскую премию). Время от времени кто-нибудь обязательно сравнивает роман «От Двуглавого Орла к красному знамени» с «Войной и миром». Это идёт от самого Краснова, от одного из его предисловий, в котором он говорил: «Я начал писать роман в обстановке исключительной, возможной только в то невероятное время, которое мы переживаем с 1917 года. Благополучно избегнув расстрела большевиками в Смольном институте, Великих Луках и Царицыне, я прибыл в Новочеркасск на другой день после похорон атамана Каледина.  Писать воспоминания?.. Но для того чтобы писать воспоминания, нужны хотя короткие дневники, записки, потому что воспоминания требуют точности дат, не допускают углубления в души лиц, переживавших то или другое событие. А ничего этого у меня не было. Только повесть или роман дают ту свободу действий, где автор может, точно описывая сами события, давать на фоне их душевные переживания вымышленного героя. Передо мною лежал высочайший образец изящной литературы, многократно мною перечтенный, "Война и мир" гр. Л. Толстого, и я остановился на нём, как на идеале достижения…»

Если бы Краснова всё же расстреляли в Великих Луках, то не было бы никакого романа «От Двуглавого Орла к красному знамени».

Сегодня с Львом Толстым обычно сравнивают Захара Прилепина. Помню, впервые я это услышал в Москве от Юрия Полякова году в 2003. Вначале прилепинскую прозу сравнивали с толстовскими «Севастопольскими рассказами», но потом дошли и до более крупных произведений Толстого. И тут круг замкнулся. Я понял, что Толстой здесь – лишнее звено, третий – лишний. Прилепин – это не сегодняшний Толстой, а скорее сегодняшний Краснов. Человек с определёнными жизненными ценностями и представлениями о литературе.

Если бы атаман Краснов не сотрудничал с Гитлером, то остался бы в русской литературе прозаиком средней руки. Не зря же о нём когда-то писали, что он стремился быть «русским Майн Ридом». Краснов писал так, чтобы его понимал «широкий круг читателей». Вот пример его типичного текста из начала романа «От Двуглавого Орла к красному знамени»: «Штабс-ротмистр, Иван Сергеевич Мацнев, мужчина лет тридцати, некрасивый, лысый, без усов и бороды, слывущий циником и философом, любитель юношей, с лицейским значком на вицмундире, откинул портьеру и мечтательно глядит вдаль на пустынный бульвар и бледное предрассветное небо. Сотник Маноцков, гвардейского казачьего полка, ввязался в спор о качествах своей лошади и, куря папиросу за папиросой, сидит в углу стола за большим бокалом шампанского, окруженный молодежью полка. Всего человек четырнадцать было в гостях у Гриценки. Наступал такой момент, когда нужно что-нибудь придумать или разъезжаться. Воробьев считал, что пора приступить к главному, для чего он пришел, - к картам. Отпустить дам, снабдить их кем-либо из молодежи и засесть за макао или паровоз…».

Но Краснов сделал ставку на Гитлера, и шансы оказаться в «сонме русских классиков», как пророчили критики, значительно снизились. Думаю, что союз с Гитлером был обусловлен не только тем, что немецко-фашистские войска были единственными, кто мог бы в тот момент одолеть большевиков – главных врагов Краснова. Это не был временный вынужденный союз. Идейно часть русских белоэмигрантов, в том числе и казаков, были близки к фашистам. Их объединяла идея «сильной руки» и антисемитизм. Этого было достаточно, чтобы найти общий язык. Поклонникам созданного в России «Протокола Сионских мудрецов» договориться с фашистами было несложно. В конце 20-х годов Краснов сотрудничал с теми, кто выпускал в Германии энциклопедию «Сигилла Вери» («Печать Правды» - её издавал полковник Ульрих Флейшгауэр, собиравший под одной обложкой всё, что «думают и знают о евреях арийцы». Поэтому союз Краснова с фашистами был естественным. На эту тему профашистская казачья печать, которой ведал Пётр Краснов, тоже высказывалась. Например, в статье «Национал-социализм и казачество». Вот две выдержки из этой статьи, опубликованной в журнале «На казачьем посту» в № 7 за 1943 год: «Вождизм должен пронизывать весь народ снизу доверху» и «в евреях казачество видело только разрушительную силу. Поэтому ни один еврей не мог пользоваться правами гражданства». По-моему, вполне достаточно, чтобы найти почву для объединения.

Главные свои тексты Краснов напишет значительно позже, чем появившийся в начале 20- х годов роман «От Двуглавого Орла к красному знамени». Краснов будет их публиковать на восьмом десятке жизни в том же самом журнале «На казачьем посту». И главные в жизни шаги сделает тогда же, во время Второй мировой войны. Кроме своих исторических очерков Краснов с 1943 года публиковал в Берлине, где издавался казачий журнал, всевозможные призывы-проповеди и обращения к сторонникам Гитлера. Его трибуной на несколько лет стал «двухнедельный общеказачий журнал «На казачьем посту». Сегодня я прочитал чёртову дюжину номеров. Возникло ощущение, что манера подачи дожила до наших дней, её использует некоторые современные российские газеты и блогеры. Звучит это всё как одна длинная-длинная песня с неизменным припевом: «Да здравствует Адольф Хитлер!» (обязательно через «Х»). Впрочем, иногда здравицы на страницах казачьей газеты звучали и в адрес самого Краснова: «Атаман, ты наша гордость // Луч тепла нашей груди! / Пусть Тебе надолго Бог даёт / Дней счастливый впереди…».

15 ноября 1943 года в № 14 в журнале опубликовано два обращения к казакам - одно за другим. Первое подписано начальником генерального штаба Германского Верховного командования Кейтелем и  рейхсминистром Восточных областей Розенбергом: «Второй год вы сражаетесь плечо к плечу, стремя к стремени с Германскими войсками. Вы пережили весь ужас жидовской власти большевизма… Мы устроим вашу казачью жизнь на востоке Европы, под защитой Фюрера, снабдив вас землей и всем необходимым для вашей самобытности». И вслед за ним слова Петра Краснова (он подписался как казак Каргинской станицы Всевеликого войска Донского): «Услышал Господь молитвы наши! Пришло удостоверение Германской власти признания казачьих заслуг перед миром; обещание защиты и покровительства Вождя Германского Народа Адольфа Хитлера!.. Научите молодёжь, не помнящую воли свободных войск, что такое казак. Пусть станут они горды казачьим именем, ныне признанным Великой Германией Адольфа Хитлера».

Вообще-то, не все цитаты Краснова, гуляющие по интернету, подлинные. Журнал «На казачьем посту» – источник надёжный, но есть и ненадёжные. Из книги в книгу, из статьи в статьи кочуют цитаты Краснова, которым доверять не следует (по поводу необходимости расчленения России). Но можно понять тех людей, кто верит в то, что Краснов это мог говорить. За свою жизнь он совершил столько сомнительных поступков и настоящих преступлений, что люди охотно верят ещё в одно.

Нельзя ведь забывать, что Краснов не просто строчил тексты в казачью газету. Он воевал. Фашисты сформировали 15-й казачий кавалерийский корпус СС (Waffen Kosak Kavallerie Korps der SS), текст присяги для казаков тоже сочинял Краснов: «Обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского народа Адольфу Хитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни, до последней капли крови. Все законы и приказания от поставленных Вождём Германского народа Адольфа Хитлера начальников отданные, по всей силе и воле исполнять буду. В поле и крепостях, в окопах, на воде, на воздухе, на суше, в сражениях, стычках, разъездах, полётах, осадах и штурмах буду оказывать врагу храброе сопротивление и всё буду делать, верно служа вместе с Германским воинством защите Новой Европы и родного моего войска от большевистского рабства и достижения полной победы над большевизмом и его союзниками. Если узнаю о чём-нибудь, вредящим общему делу борьбы за свободу Европы и наших родных казачьих краёв, не только заблаговременно о том объявлю, но и и всеми способами постараюсь отвратить и уничтожить зло… В чём да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение сей клятвы целую слова и крест Спасителя моего. Аминь».

Этого вполне достаточно, чтобы в России - в станице Еланской Шрлоховского района Ростовской области - в 2006 году был открыт четырёхметровый памятник Петру Краснову (со скипетром, поднятым над головой) и казакам, воевавшим против СССР на стороне «Адольфа Хитлера».  Популярность Краснова среди русских фашистов, в том числе и псковских, сравнить не с чем. Он вне конкуренции. Для наших фашистов важно, что Краснов до последнего отстаивал идеи, которые пронёс через всю жизнь. Как доказательство – его очередное обращение, опубликованное в конце войны 1 февраля 1945 года в № 3 (43) журнала «На казачьем посту»: «И напрасно в тылах некоторые казаки «волнуются», как нервные барышни, боятся чего-то, ищут иных скорых путей к возврату домой, готовы переменить свою присягу Фюреру на иную – всё это тыловые бредни; наша победа – с Германскими войсками, с Русской освободительной армией и другими союзными войсками…». Здесь он подписался начальником Главного управления Казачьих войск - генералом от кавалерии. Вряд ли нынешние казаки-фашисты читали романы Краснова «Ложь», «Ненависть», «Цареубийцы» (в 2012 году в России издан десятитомник Краснова). Но его короткие зажигательные призывы они точно читали.

…Псковская эпопея Краснова приходится на совсем другую войну - на август-ноябрь 1917 года, и имеет два этапа. Один – псковский, другой – великолукский. Во время так называемого корниловского мятежа генерал Корнилов отправил Краснова в Псков.

Корнилов предложил Краснову принять командование III-й конным корпусом (Краснов уже служил в нём до конца апреля 1915 года). Разговор, состоявшийся 28 августа 1917 года, Краснов позднее перескажет: «Поезжайте сейчас же в Псков и постарайтесь отыскать там Крымова. Если его там нет, оставайтесь в Пскове; нужно, чтобы побольше было генералов в Пскове…». Последующие события мы знаем благодаря воспоминаниям двух генералов – Краснова и Бонч-Бруевича. В тот момент это были противники, находящиеся в состоянии «холодной войны». Находившийся в Пскове Бонч-Бруевич поддерживал Керенского, а приехавший в Псков Краснов – Корнилова. Разговор, происходивший между ними в Пскове, есть в воспоминаниях у обоих. Если сравнить их, то каких-то особых противоречий не видно.

Генерал Михаил Бонч-Бруевич, с марта 1916 года занимавший пост начальника псковского гарнизона, спросил Краснова: «С какими задачами прибыли вы, генерал, в Псков?» «Я ждал четкого ответа, - вспоминал Бонч-Бруевич, - еду, мол, вступать в командование туземным корпусом. Генерал, однако, начал неопределённо рассказывать, что едет в распоряжение Крымова, а зачем - и сам не знает...»

Бонч-Бруевич знал Краснова по Академии генерального штаба и относился к нему без всякого уважения. У Краснова всегда была неоднозначная репутация – слишком уж он отличался от типичного генерала – сочинял и публиковал романы (в основном, под псевдонимом Гр.Ад – так звали любимую скаковую лошадь Краснова). Рассказывая о Краснове, Бонч-Бруевич написал: «Состоя на службе в лейб-гвардии казачьем полку, он больше занимался литературой и частенько печатал статьи и рассказы в «Русском инвалиде» и в журнале «Разведчик». Мне всегда не нравился карьеризм Краснова и бесцеремонность, с которой он добивался расположения сильных мира сего, не брезгуя ни грубой лестью, ни писаньем о них панегириков. Знал я, что генерал Краснов при внешней вышколенности внутренне совершенно недисциплинированный и неуравновешенный человек…»

Встреча двух генералов едва не закончилась арестом Краснова. Оба хитрили и недоговаривали. Краснов, узнав, что генерал Крымов покинул Псков, рвался отправиться за ним – в Лугу. Бонч-Бруевич Краснова из Пскова выпускать не хотел – опасался, что это повредит Керенскому. «Вам незачем уезжать из Пскова», - ответил Бонч-Бруевич. «По красивому, но неприятному лицу казачьего генерала пошли пятна, - вспоминает Бонч-Бруевич, - тёмная эспаньолка подозрительно дернулась, в глазах появилась откровенная ненависть…». В этот момент Бонч-Бруевич чуть было не арестовал Краснова, но ему «показалось, что арест Краснова создаст в Пскове повод для репрессий по отношению к другим офицерам». Таким образом, Бонч-Бруевич решил формально Краснова не арестовывать, а выделить ему комнату под боком – в бывшем Кадетском корпусе - нынешнем Доме Советов, где сегодня находится областная администрация и собрание депутатов, а в августе 1917 находился военный комиссариат. На входной двери «квартиры», по воспоминаниям Краснова, было написано: «Комиссариат Северного фронта»… Краснов постарался уклониться от фактического домашнего ареста, легко просочившись сквозь толпу солдат, и на извозчике отправился в частный сектор в район псковского вокзала, в дом, в котором жил комендантский адъютант поручик Пилипенко. Там около полуночи Краснова отыскали юнкера - люди Бонч-Бруевича, подняли с постели и доставили на допрос к комиссару Северного фронта  поручику Станкевичу, который очень интересовался тем, почему «мятежный» Корнилов назначил на должность командира III корпуса именно Краснова? Не единомышленники ли они?

Следующий разговор Бонч-Бруевича с Красновым закончился эффектно. «Кстати, - с нарочитой небрежностью произнёс Бонч-Бруевич. - Крымов-то застрелился... А теперь ступайте…»

В конце октября от Краснова во многом зависело, сможет ли Керенский удержать власть в Петрограде. Учитывая взаимоотношения Керенского и Краснова, для председателя Временного правительства это был не лучший вариант. Краснов распорядился «немедленно грузиться в Острове, Ревеле, Паллифере, Торопце и следовать через Нарву и Псков в Александровскую, где ждать сосредоточения всей дивизии в районе Пулково – Царское Село». Но в то время приказы выполнялись  не так уж часто. В Пскове их блокировали. В итоге войска Краснова до Петрограда не дошли. Вместо этого Керенский сбежал в Псков. Через несколько дней Краснов окажется в Великих Луках, где воспользовавшись силами III казачьего корпуса, ненадолго станет комендантом военного гарнизона. Но удержать свою власть в городе он не сможет, столкнувшись c силами Великолукского совдепа. После этого Краснов вместо Петрограда отправится на Дон – в том числе и для того, чтобы сочинять роман «От Двуглавого Орла к красному знамени». На Северо-Западе он снова окажется в 1919 году – при Юдениче, который ненадолго выбьет большевиков из Пскова 25 мая 1919 года. Краснов будет вместе с другим писателем Александром Куприным работать в армейской антибольшевистской  газете «Приневский край». Позднее Куприн напишет на новый роман Краснова «От двуглавого орла к красному знамени» рецензию («У П.Н. Краснова есть о чём сказать… Местами оно написано, как выражался Чехов, "по старинке", в формах и тонах, давно забытых нынешней русской литературой, которая, порой в ущерб вескости глубины и содержательности рассказа… Странное впечатление архаизма производит пролог к роману… Несмотря на некоторые недочёты, читается с самым живым интересом»).

15 декабря 1944 года в № 40 журнала «На казачьем посту» Пётр Краснов написал очередную проповедь, где есть такие слова: «Можем ли мы без немцев  - принести это избавление, спасти Россию? Можем мы сами, живя по чужим государствам, создать миллионные армии, тысячи самолётов, танков, орудий, миллиарды снарядов, чтобы победить большевизм? Ответьте честно… И, если «нет» - не будем говорить напыщенных слов о давно поделённой России, о рабстве давно обращённых в жидовских рабов, о жестокостях войны…» Свою проповедь Краснов закончил тем, что заявил о необходимости создания «новой Европы», где «свободный русский народ» будет работать «рука об руку с немцами, над созданием Европы без жидов». В этих словах заключена не столько военная, сколько политическая программа всех тех, кто поддерживал нацистские взгляды тогда и продолжает отстаивать их сейчас. «Жиды» для них - это не только евреи, но и все инакомыслящие, попавшие в евреям в «рабство». Люди, подобные Краснову, боролись с «рабством» самым радикальным способом – убивали «рабов».

О жизни атамана Краснова можно написать целый роман, назвав его, допустим, «От Двуглавого Орла к орлу Третьего Рейха».

Зачем молиться на дикобраза?
Без ума, без причин, без ответов.
Симфония душегубов и людоедов.
Зал забит до отказа.

Дикобраз – на самой первой странице,
Но зачем на него молиться?

Зал забит до отказа.
Все пришли на дикобраза.

Внутри не хватает мест.
Толпа ломится, вырвав двери.
Люди пришли, несмотря на потери.
Им важно поставить крест.
В их молитвах – один твёрдый знак.
В их глазах – священная пустота.
В их устах – обжигающая мерзлота.
И по другому – почему-то никак.
То ли хоронят, то ли женятся там.
Нет невесты, зато есть жених.
Мёртвые снова хоронят живых
Или ходят по их пятам.

А все остальные ожидают рассказа:
Зачем молиться на дикобраза.